Изменение климата оказывает влияние на все страны на всех континентах. Глобальные климатические изменения происходили на нашей планете всегда, и, без сомнения, будут происходить дальше. Однако найти в прошлом нашей планеты такие временные отрезки, на которых изменения происходили бы так же быстро, как сейчас — очень сложная задача.
Такое «ускорение», по мнению большого количества исследователей, обеспечивается сочетанием как природных факторов, так и антропогенными выбросами парниковых газов.
Как здесь не вспомнить слова Владимира Ивановича Вернадского о том, что человечество в ходе своего развития превращается в новую мощную «геологическую силу», своей мыслью и трудом преобразующую лик планеты.
Так и вышло — мы изменяем отражающую способность поверхности планеты, осушаем болота, вырубаем леса, изменяем газовый состав атмосферы. В итоге климат на нашей планете изменяется так быстро, что человечество рискует не успеть адаптироваться к тем новым условиям, в формировании которых принимает непосредственное участие.
При таком положении дел выглядит вполне разумной попытка человечества научиться контролировать то, что ранее почти без ограничений выбрасывалось в атмосферу — углекислый газ, метан и др.
Воплощена эта попытка в Парижском соглашении (официальное название — Парижское соглашение согласно Рамочной конвенции об изменении климата), принятом 12 декабря 2015 года.
Подписавшие документ представители 196 стран мира обязались сокращать выбросы парниковых газов. Общая цель этих стран — не допустить глобального роста температуры в XXI веке более чем на 2 градуса по Цельсию.
С этого момента можно перейти к основам управления эмиссией парниковых газов, в основе которой заложены ограничения величины углеродного следа производимой продукции и предоставляемых услуг.
Углеродный след (carbon footprint) есть у каждого человека — у жителя бедной Бурунди он совсем небольшой, и колеблется на уровне 1 тонны СО2-эквивалента (CDE) в год. Средний углеродный след жителя США превышает 16,5 тонн СО2-эквивалента. Для разных городов России данная величина будет весьма сильно колебаться, достигая максимальных значений там, где уровень жизни населения наиболее высок, при этом имеется долгая холодная зима, а источником тепловой и электрической энергии служат ТЭЦ, работающие на угле.
Вещи, созданные человеком, также имеют углеродный след, поскольку для их создания необходимо затратить энергию, сжечь топливо, выплавить металл, а все эти операции сопряжены с выбросами углерода (его соединений, преимущественно двуокиси) в атмосферу. В качестве примера можно привести ориентировочные расчёты, выполненные исследователями в 2015 году, согласно которым углеродный след хлопковой футболки соответствует эмиссии 2 кг диоксида углерода (то есть 2 кг CO2-эквивалента).
Можно рассчитать углеродный след разнообразных действий, совершаемых человеком. Так, полёт 1 человека на самолёте от Красноярска до Москвы имеет углеродный след около 0,5 тонн CO2-эквивалента.
Расчёт углеродного следа товаров и услуг в наше время стал весьма популярен, и, зачастую, пытливые умы пытаются установить эту величину для всего, что только можно представить. В тоже время, корректный расчёт углеродного следа изделия, произведённого в результате десятков операций в отдельно взятой стране, является весьма сложной задачей.
Естественно, углеродный след имеется и у любой компании, а может быть рассчитан для целого государства.
Возникает вопрос, а для чего компаниям нужно определять углеродный след своей продукции?
Среди инструментов, призванных ограничить и сократить выбросы парниковых газов, наиболее гибкими и эффективными считаются экономические инструменты, то есть такие, которые создают фактическую «цену на углерод». Это позволяет заложить в стоимость продукции те внешние издержки, которые экономике и обществу в целом придётся понести для преодоления последствий выбросов, «монетизировав» урон окружающей среде.
Давайте представим себе ситуацию из недалекого будущего. Молодой успешный инженер создаёт небольшое предприятие, и из порошка титанового сплава методом 3D печати изготавливает сложные детали для легкомоторных самолётов.
Он находит покупателей в Канаде и на севере США, и, казалось бы, успех обеспечен. Однако на таможне он узнает, что с его партии товара будут взиматься таможенные пошлины, которые сильно зависят от величины углеродного следа его продукции. А для этого необходимо приложить комплект сопроводительных документов, отразить в них, какой вид электроэнергии он использовал для питания своего станка — от угольной ТЭЦ, от гидроэлектростанции, или от солнечной электростанции (это так называемые косвенные выбросы).
Выглядит, как фильм бюрократических ужасов, не правда ли? Но вполне вероятно, что это история станет обыденной реальностью уже завтра.
В конце 2019 года налоги на углерод были введены или запланированы к введению в 25 странах мира. К странам с собственными схемами «углеродного ценообразования», относится Австралия, Канада, Япония.
Так, в Канаде ценообразование на выбросы регулируется как законами отдельных провинций, так и федеральным законом о ценообразовании за загрязнение парниковыми газами (Greenhouse Gas Pollution Pricing Act, GHGPPA), принятым в декабре 2018 года. За выброс 1 тонны СО2 в 2022 году придётся заплатить 50 долларов налога.
В Германии национальная система торговли квотами вступила в силу в декабре 2019 г. и распространяется на секторы отопления и транспорта.
Во Франции углеродный налог введён в 2014 г. и является частью национальных тарифов на потребление энергопродуктов. Он распространяется на выбросы в основном от промышленности, жилищного сектора и транспорта, на всё ископаемое топливо.
Нетрудно догадаться, что те страны, которые регулируют углеродный след собственной промышленности, требуют этого и от других в случае импорта на свою территорию их продукции.
Следовательно, очень важно определять углеродный след тем предприятиям, которые ведут внешнеэкономическую деятельность с европейскими, североамериканскими и азиатскими рынками. В связи с тем, что в этих странах есть углеродные налоги, товары, поставляемые из России, облагаются налогом, а для того, чтобы посчитать налог, необходимо рассчитать их углеродный след.
Многие компании уже начали сравнивать свои выбросы СО2 на единицу продукции с другими предприятиями (bench-marking), и, если они меньше, использовать эту информацию в качестве конкурентного преимущества. Если же это не так, в ближайшие годы им придётся искать пути снижения выбросов парниковых газон – повышать энергоэффективность, использовать «зелёные» виды энергии, финансировать компенсационные мероприятия.
В последнем случае подразумевается, что «излишки» выбросов СО2 можно будет доверить лесным экосистемам, которые его поглотят из атмосферы и, в результате фотосинтеза, превратят в древесину. Этот углерод уже не будет вносить свой вклад в глобальные климатические изменения, а наоборот, поможет расти деревьям. Но для того, чтобы указанный вариант работал, площадь лесов должна увеличиваться, о них следует заботиться и охранять, ведь любой лесной пожар за несколько дней сможет уничтожить все конкурентные преимущества товаров крупной компании.
Если выбросы парниковых газов очень велики, предприятие может попросить другую компанию или даже государство, которые лучше умеют обращаться с лесами, помочь избавиться от излишков. Конечно, за это придётся заплатить, и такая система называется торговлей квотами на выбросы парниковых газов.
Указанные инструменты - углеродные налоги и системы торговли квотами (СТК, emissions trading system, ETS), становятся всё более популярными. По состоянию на октябрь 2020 г., Всемирный банк насчитал 64 действующих или имеющих дату начала действия инициативы по углеродному ценообразованию.
Инициативы охватывают 46 национальных и 35 субнациональных юрисдикций.
Фактическая цена на углерод пока ещё остаётся весьма низкой, и, как правило, не превышает 10 долларов США за тонну СО2-экв. По оценкам международного энергетического агентства, чтобы реализовать цели Парижского соглашения, цена должна быть в районе 75–100 долларов США за тонну, что позволяет с уверенностью говорить: стоимость будет расти.
Определенную коррективу в ситуацию с углеродным налогом внесла пандемия COVID-19, из-за которой были отложены повышения ставок в ряде стран. Однако, это лишь временное затишье перед бурей.
Большинство крупнейших экспортёров России могут столкнуться с серьёзными проблемами уже в 2022 году, если ЕС введёт трансграничный налог, который распространится не только на прямые, но и на косвенные выбросы парниковых газов — трансграничное углеродное регулирование (ТУР).
Дело в том, что 42 % всего российского экспорта приходится на страны ЕС. Углеродный сбор на импорт в ЕС станет новым существенным вызовом в таких отраслях, как нефтехимия, металлургия, производство удобрений.
Следовательно, уметь рассчитывать величину углеродного следа продукции в соответствии с международными стандартами, уметь управлять им — крайне важная компетенция.
Чаще всего, для определения углеродного следа в большинстве стран используется стандарт ISO 14061–14064. Методики определения углеродного следа прописаны в GHG протоколах, которые распространяются на разные отрасли: производство цемента, электроэнергии, алюминия, стали, древесины, полупроводников, сельского хозяйства и т. д.
В России методические указания и руководства по количественному определению объёма выбросов парниковых газов представлены в приказах Министерства природных ресурсов и экологии Российской Федерации № 330 «Об утверждении методических указаний по количественному определению объёма косвенных энергетических выбросов парниковых газов», а также № 300 «Об утверждении методических указаний и руководства по количественному определению объёма выбросов парниковых газов организациями, осуществляющими хозяйственную и иную деятельность в Российской Федерации».
По всей видимости, уже в ближайшие два года российскому бизнесу придётся сокращать свой углеродный след в связи с конъюнктурой рынка. Оптимизировать потребление электроэнергии, повышать эффективность производства, покупать сырьё с более низким углеродным следом. Не обойдётся и без компенсационных мероприятий — придётся высаживать деревья, предназначенные для депонирования углерода. Покупать общепризнанные сертификаты, подтверждающие участие в проектах сокращения парниковых газов.
Стоит думать о своём будущем и государственным организациям. Не секрет, что государственные закупки составляют порядка 30 % ВВП нашей страны. Внедряя экологические требования к товарам и услугам, государство способно стать мощным драйвером устойчивого производства и потребления, при котором рост благосостояния возможен без ущерба для общества и окружающей среды. Зелёные госзакупки, сводящие к минимуму негативное воздействие на окружающую среду, уже почти десятилетие практикуют во многих странах мира.
В качестве примера отметим, что Сибирский федеральный университет может сильно снизить свой углеродный след, если будет закупать только зелёную электроэнергию, вырабатываемую ГЭС, и откажется от закупок той электроэнергии, которая генерируется в результате сжигания бурых углей. Вот только сделать это не так просто, как кажется.
Р. А. Шарафутдинов канд. геогр. наук, доцент кафедры экологии и природопользования ИЭиГ СФУ.
А. И. Пыжев канд. экон. наук, доцент кафедры социально-экономического планирования ИЭГУиФ СФУ.
23.03.2021 г.
