Истории преподавателей Института экологии и географии — это не только рассказы о научных открытиях и полевых экспедициях, но и вдохновляющие примеры того, как неожиданные встречи и страсть к познанию природы формируют профессиональный путь. Эти рассказы помогут абитуриентам заглянуть в мир экологии, биологии и географии, чтобы найти своё призвание и понять, как их выбор может изменить не только их жизнь, но и окружающий мир.
О ПОВОРОТАХ СУДЬБЫ
А. П. Савченко, профессор, заведующий кафедрой охотничьегоресурсоведения и заповедного дела ИЭиГ
Отслужил в армии, на кафедре зоологии педагогического института утвердили тему кандидатской диссертации «Птицы Убсу-Нурской котловины». Довольный и счастливый с небольшим экспедиционным отрядом появился в Кызыле. В ожидании транспорта поселились на противочумной станции, днём закупая необходимый провиант и общаясь с её персоналом. В один из таких дней к нам подошёл Юрий Лебедев, представился — зоолог, из-за медицинских предписаний дочери вынужден переехать из Таджикистана в Кызыл, где ранее жил и учился.
Почти с порога спросил, чем будем заниматься и пригласил на чай. Вечером стал увлеченно рассказывать о своих работах по изучении миграций птиц в республиканской Академии Наук.
– А вы, что не знаете, что вся страна (СССР) сейчас по единой методике ведет наблюдения за перелётами, отлавливает и кольцует птиц?
– Есть же постановление Правительства на этот счёт!
Конечно, мы были удивлены и честно признались, что о миграциях — что-то из школьного, вузовского курсов и стенда с кольцами, висевшего в кабинете зоологии, с надписью — сообщи «Moscow center of ringing».
– Миграции — это вдоль побережий, где летят нескончаемые стаи и караваны птиц, например, Куршская коса, там расположена биологическая станция «Рыбачий», созданная в 1956 г. Только осенью над косой пролетает до одного миллиона птиц в день. Станция является подразделением Зоологического института РАН в Санкт-Петербурге, на ней проводятся массовое кольцевание пролётных птиц и исследования различных аспектов миграций, ориентации и навигации. На территории стационара установлены самые высокие в мире ловушки, куда попадает до нескольких сотен, а иногда и несколько тысяч птиц.
– Мы — континентальная часть Азии, миграции не так выражены, поскольку на путях летящих птиц лежат холодные пустыни Внутренней Азии, нагорья Тибета и высочайшие горные хребты Гималаев.
Ответ Юрия не заставил себя ждать:
– Но вы понимаете, что это и есть настоящее «белое» пятно в науке. О миграциях в этой части света ничего неизвестно!
Дальше он так увлеченно рассказывал, показывал сети, ловушки, связки колец, демонстрировал методику, по которой работает — «весь Союз в разных его уголках». Наконец, он выдал самый главный аргумент:
– А вы знаете, что птицы, это часть биологического оружия?
Запах карболки, коим были буквально пропитаны помещения противочумной стации, окончательно развеяли наши сомнения. Так, случайная встреча изменила не только планы нашей экспедиции, тему диссертации, но и весь дальнейший научный путь. Изучение миграций птиц, а затем и высокоподвижных млекопитающих (косуль, оленей) стало основным на долгие-долгие годы. Путь от первой сотни отловленных куликов, до тысяч кольцуемых и обследуемых птиц, в том числе и на особо опасные инфекции. Путь от алюминиевого колечка, надеваемого на лапку птицы, до GPS–трекеров и спутниковых передатчиков на шее дикого северного оленя.
Другие поворотные моменты тоже были судьбоносны. После почти случайной встречи с Гольд З. Г. перешёл в университет. Поездка в Казахстан обернулось многолетним сотрудничеством с Институтом зоологии АН Казахстана — крупнейшим научным центром по изучению миграций животных. Ключевым продолжением стала встреча с директором Института вирусологии РАМН, академиком Д. К. Львовым, после чего наш небольшой коллектив в начале 1990-х годов получил свой первый грант на исследования от Министерства науки, высшей школы и технической политики Российской Федерации.
КАК Я СТАЛА ЭКОЛОГОМ
О. В. Тарасова, профессор кафедры экологии и природопользования ИЭиГ
На занятиях со студентами нашего института мы часто обсуждали, что у современной экологии множество корней. И моя история — ещё одно тому подтверждение.
В нашей школе учитель математики, ругая нерадивых учеников, говорила, что по ним «плачет ПТУ». Я была во второй группе — хорошисты и отличники, которым открыта дорога в институт.
Последние каникулы перед выпускными экзаменами в школе, институты города Красноярска встречают будущих абитуриентов. «Какой вуз выбрать?» — так вопрос не стоял передо мной, потому что среди институтов был один университет — Красноярский государственный.
Корпус КГУ на улице Маерчака, 6. Экскурсия на биолого–химическом факультете. Весна, солнце светит в окна лабораторий ботаники, зоологии на втором этаже, химических лабораторий на третьем и четвертом этажах. Сидя за учебными столами студентов, с интересом слушали рассказы преподавателей, представляя, как это будет – учиться в университете. Выбор сделан! Осталось только сдать экзамены и поступить.
Первая лекция, услышанная в стенах университета — «Введение в биологию» Иосифа Исаевича Гительзона — ведущего учёного Института физики им. Л. В. Киренского СО АН СССР и преподавателя КГУ. Какую же уверенность я почувствовала, что выбрала именно специальность «Биология».
А вот экология подкралась неожиданно вместе с Владышевским Дмитрием Владимировичем и его курсом «Экология животных». Мы, будучи студентами третьего курса, влюбились в этого доброго, остроумного преподавателя, который с огромным удовольствием делился своими знаниями. Очень весело было слушать про то, что хищники поедают жертв, а математики используют уравнения для понимания процесса, и всё это нужно для того, чтобы попробовать управлять популяциями. После первой лекции мы дружно помчались в книжный магазин, чтобы успеть купить толстую книгу Ю. Одума «Основы экологии», ставшей настольной книгой для многих из нас и которая изменила моё восприятие окружающего мира.
Третий курс. Первая производственная практика в составе экспедиции Института леса и древесины им. В. Н. Сукачева. Тува (теперь Республика Тыва РФ). Поздний вечер. Паромная переправа через Каа-Хем (Малый Енисей). Прожектора освещают подъезд к переправе. А в лучах прожектора мы видим белый снег, который кружится, падает, покрывает толстым слоем всё, куда приземляются крупные кто-то? Это были бабочки непарного шелкопряда, в очаг массового размножения которого и ехала экспедиция. Красота бабочек заворожила, но мнение лучшего энтомолога Сибири Юрия Павловича Кондакова, руководителя экспедиции, заставило задуматься о причине происхождения такого явления в природе — массовое размножение насекомых, как это влияет на леса и что это значит для человека.
Благодаря этим людям, во мне и родился биолог–эколог.
НЕТИПИЧНЫЕ ГРИБЫ
О. Е. Крючкова, доцент кафедры экологии и природопользования ИЭиГ
Полевые исследования в микологии — это, в каком-то смысле, игра в прятки. Грибы прячутся от миколога, миколог — не специально, ну так получается — прячется от коллег по полю. В поисковом азарте ещё как далеко можно забрести!
С опытом у исследователя вырабатывается привычка цеплять взглядом любую неровность на субстрате. Всяческие выпуклости на почве, наросты на коре деревьев, налёты на древесине, что-либо ветвистое или просто шиловидное в траве — очень многое, на грибы совершенно не похожее, при ближайшем рассмотрении может оказаться грибом.
И вот, роскошные Саянские леса. Невероятное количество грибов. Чего там только нет! Вот геаструмов — земляных звездочек — нет, не попадались ещё ни разу. А хотелось бы, очень хотелось их найти.
В какой-то очередной выезд, уже не помню, куда именно, вдруг издали вижу на песчаной почве несколько характерных коричневатых комочков. Неужели маленькие недозревшие геаструмы? Протягиваю руку, чтобы этот желанный гриб сорвать, а он — каааааак прыгнет! Жабёнок! И соседи его тоже бодро поскакали прятаться в траву.
При ближайшем рассмотрении их вокруг оказалось много, очень много, маленьких коричневых жабят. Перемещающегося «пешком» жабулёнка, конечно, ни с чем не спутаешь, но вот когда он затаился, пождав лапки... издали, сослепу, можно принять за некоторые виды грибов.
А настоящие геаструмы — вот они какие. И нашлись не в Саянах, а в таких привычных нам посадках сосны в окрестностях СФУ и Академгородка.
Присмотритесь, в конце августа геаструмов там в некоторые годы может быть очень много. Как жабят в Саянах.
КОГДА НУЖНА ОДЕЖДА ПОТЕПЛЕЕ
М. Ф. Гилязов, старший преподаватель кафедры экологии и природопользования ИЭиГ, ведущий эколог отдела экологического мониторинга месторождений ООО «Газпром морские проекты»
Когда работаешь в нефтегазовой отрасли экологом, обыденными становятся полевые исследования на территории лицензионных участков, большая часть которых находится в Арктической зоне нашей страны. В 2025 году наш отдел проводил зимний этап работ по мониторингу состояния окружающей на полуострове Ямал. Собирая вещи, я учитывал опыт предыдущих поездок. Как правило, на открытом воздухе находишься не слишком долго, поскольку передвижение осуществляется на вездеходной технике — измерение параметров снегового покрова, отбор пробы, фотофиксацию, всё это не отнимает слишком много времени. Вот и в этот раз из тёплой одежды я взял с собой привычный набор вещей. Но в этот год всё пошло не по плану.
Для того чтобы понять, о чём идет речь, необходимо представить природные условия исследуемой территории, расположенной между 71 и 72 параллелью. Для сравнения, г. Красноярск находится на 56° с. ш., т. е. участок работ находится севернее нашего города на 1700 км. Погода в апреле здесь вполне зимняя, температура ниже за -20 °С с метелями. В представлениях большинства людей Заполярье, Арктика, тундра — царство холода. Но не холод сам по себе (в смысле низких температур) определяет главные особенности среды жизни в заполярных районах. Наиболее холодные районы в северном полушарии не тундровые, а таёжные. Экстремальность условий в тундре зимой в первую очередь определяется температурой и постоянным ветром, за всё время нашей командировки лишь один раз полдня был штиль. На фоне отрицательной температуры воздуха ветер усиливает дискомфорт и меняет тепловые ощущения человека. Тундра зимой на Ямале выглядит как ровная, сплошная, белая пустыня без каких либо ориентиров.
В первый же день мы на себе почувствовали экстремальность условий работы. Первый объект работ находился в 100 км от места нашей основной базы. Доехав до него часа за четыре, мы отработали и начали передвижение к следующему, однако через 3-4 км двигатель вышел из строя. Температура воздуха -16 °С, ветер 7 м/с. Пришлось идти пешком до ближайшей буровой и вызывать аварийный автотранспорт. И уже после двух часов пребывания на холоде мы начали замерзать. Одеты мы оказались сильно не по погоде, а 8-часовое ожидание помощи в неисправном автотранспорте стало настоящим испытанием. По итогу, мы благополучно добрались до базы, подцепив сломанный автомобиль на жесткую сцепку, но природа дала нам хороший урок. И не заставила долго ждать со вторым.
Стоило нам закончить полевые исследования, как стало ясно, что вертолёта в ближайшее время ждать не придётся. Впереди майские праздники, а это значит, что гулять по тундре нам придется ещё недели 2. Пришлось обратиться к местному жителю п. Сеяха, ненцу, чтобы он вывез нас с базы на снегоходе, поскольку из населённого пункта попасть на рейсовый вертолет значительно проще. Согласие было получено, и нас загрузили в сани-волокуши, прицепленные к снегоходу. И вот тут мы надели на себя всю теплую одежду которая была, а сверху малицу из шкур северного оленя, которую выдал нам местный житель. Ехать в санях 150 км, мощный снегоход несётся по тундре со скоростью 50 км/ч, апрельская погода — минус 23 °С и ветер 12 м/с. Без малицы мы бы, пожалуй, до посёлка здоровыми не доехали точно. Хочешь относительно комфортно чувствовать себя в Арктике — смотри, что делают и как одеваются местные жители, их быт и одежда проверена веками.
Одним словом, перед полевыми работами не стоит надеяться на благоприятный прогноз погоды, и чем тщательнее готовишься к выезду, тем больше ты готов к рискам возникновения непредвиденных ситуаций.
ПОЛЕВЫЕ ЗАМЕТКИ
А. А. Кнорре, профессор кафедры экологии и природопользования ИЭиГ, заместитель директора по научной работе Национального парка «Красноярские Столбы»
Экспедиции — самый прекрасный и запоминающийся этап жизни любого учёного, особенно из области Экологии. Мне очень повезло в этом отношении. После окончания любимого биофака КГУ, я поступила в аспирантуру Института леса им. В. Н. Сукачева и сразу попала в экспедиционный отряд.
Только за годы аспирантуры я побывала на всех Тунгусках, за Полярным кругом — на Хантайке, в Дудинке, Норильске. Не раз видела завораживающее Aurora borealis.
Север запал в душу и не оставляет до сих пор. Кто был — тот поймёт!
Но самыми яркими стали экспедиции на Таймыр. В 2001–2003 годах сразу несколькими группами мы работали по проектам исследований в разных точках удаления от Норильска. Доставку отрядов осуществляли вертолётами. Поэтому одним из наиболее ярких воспоминаний стал полёт в район реки Большой Авам над плато Путорана — редкие и завораживающие картины плоских вершин знаменитой грандиознейшей горной системы.
Отработав высотный профиль на Б. Аваме для оценки продуктивности лесной растительности и её продвижения в горы, под дождём и даже снегом, который решил нас удивить аж 27 июля!, мы стали готовиться к переброске отряда на другую точку.
И вот, 2 августа, за нами прилетел вертолёт, причём, как всегда неожиданно. Быстро собрав лагерь, и прижав к сердцу ведро с тестом, заведённым для традиционных рыбных расстегаев, мы погрузились на борт и вылетели в направлении Норильска.
Следующая точка наших полевых была определена не далеко от Талнаха, у подножия горной системы Хараелах — отроги Путоран. Примерно через 1,5 часа полёта вертолёт сел на заболоченную гряду рядом с Хараелахом.
Наш отряд из 12 человек стал дружно выгружаться из Ми–8. Кто-то срочно разжёг костер для подошедшего теста (не пропадать же пирогам), остальные устанавливали лагерь и организовывали место под оборудование и снаряжение, но все мы обратили внимание на то, что на склонах горы сидит и смотрит на весь этот прилётный процесс чуть ли не половина населения Талнаха и Норильска.
И только поздно вечером, когда воздушное судно давно уже улетело, а мы уставшие, но счастливые от выполненного плана переброски отряда, сидели у костра и дружно жевали расстегаи с хариусом, пойманным ещё на Аваме, к нам подошла пожилая, но очень спортивная семейная пара и спросила, кто мы. Мы пригласили их к чаю и стали умно рассказывать, что мы научные люди, изучающие разные процессы в лесных (и не только) экосистемах. На что наши гости весело ответили: «Вы так оперативно высадились из вертушки, что все решили, будто это показательные выступления десантников-парашютистов. Сегодня же день ВДВ».
Кстати, этот урок скоростных погрузок и разгрузок, потом повторялся ещё не раз, но это уже другие, не менее интересные истории…
ПРОЩАЯСЬ С ПРОШЛЫМ
Р. А. Шарафутдинов, доцент кафедры экологии и природопользования, директор ИЭиГ
В период с 2010 по 2012 год мне повезло принять участие в экологических исследованиях территорий, которые, в соответствии с проектом строительства Богучанской ГЭС, должны были оказаться частью ложа водохранилища. Проще говоря, они должны были в скором времени скрыться под водой. Помимо получения бесценного опыта крупномасштабных инженерно-экологических исследований, удалось зафиксировать и в памяти, и в виде фотографий, те фрагменты природы и истории, которые в 2013 году перестали существовать. Многому из того, что строили наши предки, или природа формировала тысячелетиями, предстояло исчезнуть навсегда, и облик обречённых объектов произвёл на меня очень сильное впечатление. Например, удалось посмотреть на последний сохранившийся дом в деревне Селенгино, основанной в далёком 1709 году, после того, как некий Микита Сизов в челобитной попросил отдать ему под дворовое строительство «порозжие семь островков». Или взглянуть в последний раз на стоящий на своём историческом месте старый храм в деревне Мозговой, на древнюю церковь Спаса Нерукотворного Образа в селе Кежма, построенную в 1792 году. Запомнились заброшенные дома деревни Заимки, основанной в середине XVII века, которым предстояло через несколько месяцев скрыться под водами Богучанского водохранилища. Водохранилище — огромный объект, и оно поглотило не только деревни, но и реки. Так, частично исчезла река Кова, исчезли в водах искусственного водохранилища луга, песчаные и галечниковые пляжи, останки лесхимхозов. Раньше в долине Ковы находилось несколько деревень, население которых было задействовано в заготовке леса, пушнины и рыбы, добыче живицы. После того, как деревни исчезли (их ликвидировали в конце 1980-х, поскольку считали, что ГЭС скоро достроят — кто бы мог тогда подумать, что это случится лишь спустя десятилетия), а зверей беспокоить стало некому, в этих местах популяция медведей сильно увеличилась. Одного такого смелого и излишне любопытного медведя удалось сфотографировать простеньким фотоаппаратом «мыльницей». Довелось за время экспедиционных работ увидеть в умирающих обречённых поселках и разруху, и безнадёжность, и брошенных, никому не верящих людей. Уже по прошествии двух лет после окончания работ, мне попался фильм «Прощание», снятый по мотивам повести «Прощание с Матёрой» Валентина Распутина. После увиденного ранее он стал мне хорошо понятен.
ЧИТАТЬ — ВО БЛАГО ОКРУЖАЮЩЕГО НАС МИРА!
А. И. Пыжев, заведующий лабораторией экономики климатических изменений и экологического развития, доцент кафедры экологии и природопользования ИЭиГ
Экономисты интересуются проблемами экологии исключительно из корыстных целей: нам хочется приспособить окружающую среду для того, чтобы человек извлекал из неё максимум полезностей, получая при этом минимум вреда. Поэтому природа в тех местах, где совсем нет человека, нас почти не интересует. Наши экспедиции — на заводы, свалки, в загазованные центральные части крупных промышленных городов. Примечательного, достойного весёлого рассказа в таких «поездках» немного.
Поэтому самое удивительное и запоминающееся в моей профессиональной жизни происходит не в неожиданных встречах с медведем в лесу или наблюдении необычного явления в древесно-кольцевой хронологии, а в чтении какой-нибудь никому не интересной сегодня литературы, кропотливом «вгрызании» в статистические данные или общении с коллегами в тёплом помещении подальше от природы. Именно здесь и случаются открытия: научные и не слишком.
Много ли говорят о том, что первой более или менее экономической работой К. Маркса (а начинал он как философ и правовед) был очерк о проблеме сбора валежника в немецких лесах? А ведь рациональный механизм контроля за этим процессом по-прежнему не выработан ни на родине знаменитого эконом-социолога, ни в самой богатой лесами стране мира.
А о том, что если бы современную климатическую повестку продвигали те, кто знаком с пионерными работами нашего соотечественника М. И. Будыко по этим вопросам, то мы бы не услышали о безумных попытках сокращать выбросы парниковых газов на планете любой ценой? Ведь по широте и глубине взгляда на проблему, простоте и краткости изложения общей концепции происходящего потепления поверхности планеты, и трезвости рецептов практических действий его текстам по-прежнему нет равных.
Желаю всем побольше читать, причём не поток бреда и манипуляций из лент социальных сетей, а действительно фундаментальные классические источники. Убеждён, что если все мы сделаем хотя бы небольшое движение в эту сторону, мир станет лучше, а окружающая среда будет служить нам источником качественной и долгой жизни.
НЕЖДАННЫЕ ГОСТИ
П. А. Савченко, доцент кафедры охотничьего ресурсоведения и заповедного дела ИЭиГ
Экспедиция весеннего сезона 2019 года подходила к завершению, и мы, уставшие, но довольные, выходили на берег реки Маймеча — «Медвежьей», как её называют эвенки. Через пару дней за нами должен был прийти катер, а пока — разбили лагерь, разожгли костёр, поставили чайник. Травяной чай закипал на огне, наполняя воздух душистым ароматом. Лагерные палатки пахли дымом и хвоей, а впереди маячил долгожданный путь домой. В душе разливалось тёплое чувство завершённости. Но Север просто так нас не отпускал.
Взгляд сам собой скользнул к противоположному берегу реки — и там, будто из ниоткуда, появились два персонажа. Косолапые, мощные, неспешные. Они вышли следом за стадом диких северных оленей, вальяжно расшагивая по гальке в поисках чего-нибудь съестного. Сердце ёкнуло: «Главное, чтобы не переплыли...» Но, как назло, мысли имеют свойство сбываться.
Медведи, недолго думая, обойдя берег с подветренной стороны, спокойно и уверенно вошли в воду. Плыли ровно, без суеты, но достаточно быстро. Будто знали, куда идут. А направлялись они прямиком к нам.
Радостное настроение испарилось моментально. Костёр из уютного превратился в «пионерский» до уровня пламени согревающего высь. В старую ржавую бочку били молотком так, что звон разносился на сотни метров. Но медведям — хоть бы что. Они шли, как будто не замечая ни огня, ни грохота.
В ход пошли сигнальные ракеты, выстрелы в воздух, но всё бесполезно. Рука всё чаще и чаще нащупывала карман с пулевыми патронами, применение которых рассматривалось на самый крайний и безвыходный вариант. Да и укрываться от косолапых было негде.
Медведи подходили к нам всё ближе и ближе. Один из них встал на задние лапы и начал принюхиваться. После чего их направление сменилось в сторону леса. И тут мысли: — «То ли они решили затаиться и выждать момент, то ли уйти совсем». Нам оставалось только смотреть и ждать. Несмотря на приближающуюся ночь, сна не было ни в одном глазу.
Наступало утро. К счастью медведи больше не появлялись. А в голове за это время успело пронестись столько мыслей... Север напомнил: жизнь — хрупкая и непредсказуемая штука. И прежде чем отпустить, он заставил нас это прочувствовать.
